Возвращаясь к нашим анолисам: минутка поэзии
Кстати, по теме крепкой межвидовой дружбы (см. "Укрощение анолиса") самое время вспомнить два прекрасных стихотворения. Первое - с трагическим концом (и не менее трагическим началом) - написал веселый Вадим Степанцов; второе - жизнеутверждающее - грустный Андрей Орлов.
Змеиная ревность (Вадим Степанцов)
- Ты это заслужила, тварь из леса! -
воскликнул я и разрядил ружьё
в питониху по имени Принцесса,
в глаза и пасть разверстую её.
Холодное лоснящееся тело
как бы застыло в воздухе на миг -
и на пятнадцать метров отлетело,
и уши мне пронзил нездешний крик.
Вот так любовь кончается земная,
кровавой слизью в зелени травы.
лежит моя подруга ледяная
с котлетой красной вместо головы.
Неужто с этим задубелым шлангом
совокуплялась человечья плоть?
меня с моим товарищем Вахтангом
как допустил до этого Господь?
Нас только двое в бурю уцелело,
когда пошел ко дну наш теплоход.
Вахтанга растопыренное тело
я оживил дыханием "рот в рот".
С тех пор, едва оправившись от стресса,
я на себе ловил Вахтанга взгляд.
И лишь змея по имени Принцесса
спасла от лап товарища мой зад.
На острове, где жили только крабы
да пара неуклюжих черепах,
вдруг появилась женщина, хотя бы
в змеиной шкуре, но красотка, ах!
Мы женщину почуяли в ней сразу,
Вахтанг мне крикнул: "Пэрвый, чур, моя!"
и дал ей под хвоста такого газу,
что чуть не окочурилась змея.
Я тоже ей вонзал под шкуру шило,
но был с ней нежен, ласков и не груб.
Она потом Вахтанга удушила,
мы вместе ели волосатый труп.
Вот так мы жили с ней да поживали,
она таскала рыбу мне из вод,
а я, порой обтряхивая пальмы,
делил с Принцессой сочный дикий плод.
Сплетаясь на песке в любовных ласках,
я забывал и родину, и мать.
"Такое, - думал я, - бывает в сказках,
такое лишь принцесса сможет дать!"
Однажды я смотрел на черепаху -
и зашипела на меня змея,
и чуть я не обделался со страху,
Принцессой был чуть не задушен я.
Когда же, о России вспоминая,
я засмотрелся на косяк гусей,
она, хвостом мне шею обнимая,
сдавила так, что вмиг я окосел.
Уже она и к пальмам ревновала,
к биноклю, к пузырьку из-под чернил,
и рыбу мне лишь мелкую давала,
чтоб я с рыбёхой ей не изменил.
И так меня Принцесса измотала,
что как мужик я быстренько угас,
и лишь рука мне в сексе помогала,
которой я курок нажал сейчас.
Лежит моя Принцесса, как обрубок,
и я над ней с двустволкою стою.
Нет больше этих глаз и этих губок.
Жизнь хороша, когда убьешь змею.
Письмо из Африки (Андрей Орлов)
Схватив за рога и красивую попу,
В саванне красивую гну антилопу.
Простите, родная жена Мариванна,
Но вы далеко от суровой саванны,
Где нет ни дивана, ни книжного шкафа,
А есть ягуары, слоны и жирафы,
Я жил, половое общенье имея
С седьмою женой людоеда-пигмея.
Мне нравилась очень сначала она,
Малютки-пигмея, пигмейка-жена,
Но – мелкая, в койке за час не найдёшь,
И тютелькой в тютельку фиг попадёшь,
К тому же Мумумба, пигмей-людоед
Мечтал меня как-нибудь съесть на обед.
Поэтому, полный любовного жара,
Я рыскал по Чаду и Килиманджаро,
По Кении, Замбии, Конго, Сахаре,
Уганде, Намибии и Калахари,
По Африке знойной я долго искал
Такую, какую бы я бы ласкал,
Такую, кого бы любил и не пьяный,
Но мне попадались одни обезьяны.
Конечно, они – человекообразны,
Но жутко вонючи и все – безобразны,
К тому же мне вырвал остатки седин
Ревнивый и злобный самец-бабуин.
Ещё поделюсь наблюдением личным:
Жирафы к процессу любви безразличны:
В момент, когда милый ей радость даёт,
Жирафа у дерева ветки жуёт,
Слонихи, признаться, чуть-чуть полноваты,
Удавки – слегка на мой вкус длинноваты,
Тапира любить беспонтово и глупо,
Гиены всё время хихикают тупо.
Мне нравится медленный секс черепашный,
А львицу – не пробовал. Всё-таки страшно.
Однажды, для храбрости выпив бутылку,
Имел я в болоте одну крокодилку,
Так вот, рядом с ней даже ты, Мариванна,
Была бы красива и даже желанна.
Мартышки мне секс групповой предлагали,
Две юных тигрицы папашей пугали,
Жена попугая болтала всю ночь,
Пугливая лань прогнала меня прочь.
Я был безутешен, но встретил одну
Красу-антилопу по имени Гну.
Красавица Гну неземной красоты
Как будто явилась из детской мечты.
Умна, неприступна, горда и строга,
Прекрасные ноги, большие рога,
Точёное вымя, пленительный глаз,
И я как мальчишка влюбился тотчас.
И я захотел обладать под луной
Моей длинноногой красавицей Гной,
И вот днём и ночью, забыв про жену,
Искал я свою неприступную Гну,
Пол-Африки я как безумный протопал:
О, где же ты, где ты, моя антилопа!
Я думал: при встрече я ей подмигну,
И тут же ответит взаимностью Гну,
Я дам ей травы африканской полопать,
И станет моею моя антилопа.
Я знал, что склоню к эротичному сну
Со мною красотку глазастую Гну.
И вот в Занзибаре однажды под вечер
Она наступила, желанная встреча:
Стояла, спокойно колючки жуя,
Прекрасная Гну, недотрога моя,
Она отдалась мне при свете луны,
Сбылись мои дерзкие тайные сны,
И скоро, согласно природы законам,
Родится чудесный наследник законный:
Красивые глазки, красивые ножки,
Красивая попка, красивые рожки,
Он будет, конечно похож на меня,
Весёлый и в холке чуть ниже коня,
Мы в загсе запишем его на жену,
Любимого нашего Ванечку Гну.
Прощайте, родная жена Мариванна,
Письмо получилось сумбурным и странным.
Простите, что я вам наставил рога
С любимой, которая мне дорога.
Кончаю писать, мы отходим ко сну.
Ваш бывший, Никифор Иванович Гну.
